Игорь шпиленок жж. ​Игорь Шпиленок: «Живу в медвежьих местах

Фотоистория Игоря Шпиленка началась в подростковом возрасте с, как ни удивительно, жгучей обиды на окружающую несправедливость. В 1973 году, когда ему было 13 лет, в лесу на родной Брянщине он увидел поразившее его своей красотой поле подснежников. И Игорю настолько захотелось показать эту неземную красоту остальным людям, что он две недели выпрашивал у бабушки фотоаппарат. А вернувшись на прежнее место, с огорчением увидел лишь летнюю траву.

Пришлось ждать целый год. И вот, когда следующей весной он с замиранием сердца пришел на то же место, то остолбенел.

Вместо знакомого пейзажа и таких долгожданных подснежников через всю поляну шли свежие следы гусеничного трактора, а вокруг лежали срубленные деревья. Пережитые тогда эмоции и предопределили всю его дальнейшую жизнь.

Теперь Игорь — один из лучших российских фотографов-анималистов и популяризатор идеи сохранения дикой природы, активно занимающийся вопросами создания и функционирования заповедников.

Первым, еще в 1987 году, стал «Брянский лес», затем были и другие. Сегодня Игорь разрывается между любимыми брянскими лесами и Кроноцким заповедником на Камчатке, где экосистема сохранилась практически в изначальном состоянии, а животные вовсе не считают человека царем природы.

Его фотографии поражают. Это соприкосновение с совсем другим миром, где за сотни километров вокруг нет ни одного супермаркета.

На его снимках животные, как правило, живут своей жизнью Охота, брачные игры, натаскивание детенышей — все это происходит перед объективом Игоря.

Как ему удается добиться такой степени вовлеченности в обычную жизнь диких животных?

Все просто: нужно стать для них привычным и безопасным элементом окружающего мира.

Сам он рассказывает об этом так: «Однажды я пять месяцев провел в избушке на берегу Тихого океана в Кроноцком заповеднике. Поселился в октябре.

Две недели видел зверей только на большом расстоянии. Первыми меня перестали бояться местные лисы и медведи, потом росомахи и соболи. Появилась возможность снимать их взаимодействие между собой».

Но, конечно же, для съемки самых осторожных животных приходится использовать тщательно подготовленные скрадки и длиннофокусные объективы.

К слову, Игорь много лет предпочитает исключительно Nikon и даже заразил этим предпочтением всю семью, вплоть до малолетних сыновей, активно идущих по стопам отца.

Главное для Игоря — не просто сделать красивый кадр, от которого будут охать потомственные горожане на выставке.

«Фотография для меня не является самоцелью. В первую очередь это мощный инструмент в главном деле моей жизни — охране дикой природы. Именно дикой, поэтому главная и единственная тема моего творчества — российские особо охраняемые природные территории: заповедники, национальные парки, заказники».

Но все же снимки Игоря Шпиленка — это профессионально и с душой сделанные фотографии, способные не только вызвать минутный интерес скучающего зрителя, а затронуть душу.

Ведь в каждом из нас, хоть и где-то очень глубоко, сидит первобытный человек, с его пиететом перед дикой природой. И иногда он все-таки подает голос.

Вернулся домой из архангельской тайги. Побывал в двух удаленных друг от друга местах: на Белом море в национальном парке "Онежское Поморье" и в междуречье Северной Двины и Пинеги в восточной части области. Об "Онежском Поморье" расскажу чуть позже, а сегодня - о путешествие в Двинско-Пинежский таежный массив, которое было не совсем обычным, поскольку мои обычные фотопоездки проходят в заповедниках и национальных парках нашей страны, на фоне заповедной природы, у которой уже есть защитный природоохранный статус, есть будущее. Тут же я попал на удаленный фронт, о котором люди мало что знают, а больше догадываются.

Я тоже догадывался, что остатки первозданной тайги на Северо-Западе нашей страны истребляются, но не думал, что столь стремительно и в таких масштабах, которые открылись мне в этой экспедиции. До этой поездки я надеялся, что у природоохранников есть запас времени, а у матушки-природы есть укромные бездорожные места, где остатки реликтовой тайги могут оставаться нетронутыми еще многие-многие годы. Теперь знаю, что нет у нас ни запаса времени, ни бездорожных "Берендеевых чащ". Идет небывалое в истории истребление северной тайги, основанное на самых современных технологиях.
В междуречье Северной Двины и Пинеги до наших дней сохранился крупнейший в Европе массив нетронутой эталонной тайги. Совсем недавно его площадь была около миллиона гектаров. Здесь берут свое начало или протекают 18 семужных нерестовых рек, от чистоты которых зависит состояние всей популяции семги - атлантического лосося. Леса междуречья - одно из последних убежищ для дикого северного оленя. популяция которого в регионе находится на грани исчезновения в результате уничтожения мест обитания и браконьерства. Вся территория Двинско-Пинежского лесного массива находится в аренде у крупных лесозаготовителей, это ресурс для предприятий лесного сектора региона. Крупные лесные арендаторы (это группа компаний "Титан" и АО "Архангельский ЦБК" имеют немалое влияние в регионе. Они декларируют свою "экологичность" и даже добровольно сертифицировались по , что для российских компаний является "зеленым пропуском" на зарубежные экологически чувствительные рынки. Тем не менее, освоение лесов идет по экстенсивному пути. На вырубленных территориях не проводится качественное лесовосстановление, на месте реликтовых хвойных лесов вырастают березы и осины, а лесопромышленники продолжают свое движение вглубь первозданной северной тайги, словно она бесконечна. Уничтожив ее окончательно, что случится совсем скоро, лесопромышленники будут вынуждены менять подходы к бизнесу, но только первозданной тайги у нас уже не будет.

Бездорожье веками спасало северную тайгу от интенсивного хозяйственного использования. Свежепостроенные дороги ведут не в населенные пункты, а к массивам нерубленных лесов.

На глинистых участках, а также на крутых спусках-подъемах уложены бетонные плиты. Лесной сектор региона тратит колоссальные деньги не на качественное лесовозобновление на вырубленных территориях, а на на сохранение и развитие старой, экстенсивной системы лесопользования, на строительство новых и новых дорог в последние массивы малонарушенных лесов, на расширение объемов рубок.


Так как транспортное плечо из удаленных районов до мест переработки составляет обычно сотни километров, даже мощные лесовозы при наличии хороших дорог не справляются с вывозкой. Вдоль дорог можно увидеть штабеля леса в многие десятки тысяч кубометров. Тут отчетливо понимаешь масштабы лесоистребления.

Вот так теперь выглядит архангельская тайга с высоты птичьего полета. Прямоугольники вырубок. Каждая отдельная делянка может достигать пятидесяти гектаров. Вскоре лесорубы "освоют" уцелевшие прямоугольники и надолго потеряют интерес к разоренным местам.

Деревья на севере растут медленно и не достигают гигантских размеров. Этим елям может быть далеко за сто лет.

Вахтовый поселок лесозаготовителей. Организаторы лесного бизнеса выставляют себя благодетелями местного населения. В реалиях же видна колониальная схема, когда основные благополучатели живут в столицах, а то и вовсе в благополучных странах, а местным жителям после такого лесопользования остается разоренная тайга и нищета. Новым технологиям лесоистребления требуется минимум людей. Сибирский цирюльник, над которым работал сумасшедший иностранец-изобретатель в одноименном фильме Михалкова, давно существует и с пугающей эффективностью уничтожает леса во всем мире. Всего один комплекс, состоящий из двух машин с анлийскими названиями харвестер и форвардер может заменить более полусотни человек, работающих на лесозаготовке по традиционной технологии. На вывозке работают грузовые "Мерседесы" и "Вольво", везущие сразу по вагону кругляка. Сейчас Россия прочно входит в тройку стран-лидеров по масштабам истребления первозданных лесов, а Архангельская область - лидер по истреблению таких лесов в России.

В начале нынешнего века, когда стало ясно, какая беда нависла над северной тайгой, природохранные организации, ученые, общественность начали работу по созданию регионального ландшафтного заказника в междуречье Северной Двины и Пинеги, который позволил бы сберечь хотя бы часть реликтовой тайги от массовой вырубки. Режим заказника позволит местному населению продолжать вести традиционное природопользование - охоту, рыбалку, сбор грибов и ягод, но сплошные рубки будут запрещены. Были организованы несколько научных экспедиций для обследования территории, начались трудные переговоры с лесопромышленниками и властями. Создание заказника не раз откладывалось, а его площадь уменьшалась, против его создания велись информационные войны. В 2013 году проект заказника площадью почти 500 тысяч гектаров получил одобрение государственной экспертизы. В 2017 году губернатор Архангельской области подтвердил, что заказнику быть. В 2018 году было достигнуто соглашение с арендаторами о границах заказника и его площади, согласно этому документу она составит 300 тысяч гектаров. Арендаторы постарались оттолкнуть территорию заказника подальше от зон своих интересов, поэтому конфигурация его границ получилась далеко не идеальной. По плану, утвержденному Министерством природных ресурсов и лесопромышленного комплекса Архангельской области, заказник должен быть создан в начале 2019 года, но документа о его создании нет до сих пор. Это тревожит...

Архангельское отделение WWF России, узнав о проекте по фотосъемке первозданных лесов России, пригласило меня в очередную экспедицию по обследованию территории будущего заказника. Началась экспедиция в пинежской деревне Кушкопала, которая находится примерно в трехстах километрах от Архангельска, потом сто километров мы ехали на машинах по новым лесовозным дорогам среди бесконечных вырубок до среднего течения реки Юла. Именно на этих ста километрах были сняты кадры уничтожения архангельской тайги.

Потом мы поднимались на моторных деревянных лодках вверх по течению реки. Юла - не самая многоводная река. На перекатах приходилось всем выбираться из лодок и работать бурлаками. Поэтому поднимались медленно, примерно 70 километров за два дня. Нашими проводниками были местные охотники, к угодьям которых вплотную подошли массированные вырубки.

Излучина реки Юла с высоты птичьего полета. Реликтовые еловые леса простираются на десятки километров. Это средняя часть будущего заказника.

Лишайник лобария, индикатор экологической чистоты местности.

Природоохранные организации и местное население - союзники в борьбе за заказник. На фото участвующие в создании заказника с самого начала профессиональный охотник из деревни Кушкопала Пинежского района Виктор Худяков (слева), его угодья находятся на территории будущего заказника, и директор Лесной программы WWF России Андрей Щеголев (справа).

Вдоль рек, протекающих через будущий заказник, находится около полусотни подобных лесных избушек, в которых останавливаются местные охотники и рыбаки, а также отдыхающие. Две трети мужчин из сопредельных населенных пунктов не мыслят своей жизни без регулярного нахождения на природе. Из-за массовых вырубок многие из них потеряли свои охотничье-рыболовные угодья и места отдыха.

Юла в среднем течении.

Первозданная, не знавшая топора тайга.

Слияние рек Юла и Ура в центральной части будущего заказника.

Бескрайние просторы дикой нетронутой природы на наших глазах превращаются в миф. Бездушная система, основанная на чистогане, отбирает устойчивое будущее у местных жителей; отбирает дом, среду обитания у наших диких соседей по планете, обедняет биологичекое разнообразие. Мы удивляемся климатическим катаклизмам последних лет. Хвойные северные леса имеют огромное значение для стабилизации климата, это своеобразная "шуба земли", сдерживающая поступление вглубь материка холодных арктических масс воздуха, сохраняющая и перераспределяющая влагу. Это важные доводы в пользу сохранения хотя бы части малонарушенных и первозданных лесных территорий, в том числе создания Двинско-Пинежского ландшафтного заказника.

«Моя цель — показать красоту дикой природы российских заповедников и национальных парков и пробудить у людей желание сохранить эти места.»»I wish to convey the beauty of wild nature in Russia’s protected areas to people around the world and evoke in them the desire to conserve those areas.» (Igor Shpilenok)

Игорь Шпиленок родился 28 февраля 1960 г., в Трубчевском районе Брянской области. Окончил Брянский педагогический институт, работал учителем в школе лесного поселка Новенькое, потом с женой и двумя маленькими сыновьями поселился на заброшенном лесном кордоне у реки Нерусса. Стал писать (любимый его стиль тех лет - письма к друзьям или дневниковые записи).

Серьезно занялся фотосъемкой животных, изучал поведение «краснокнижных» черных аистов. При его активном участии был создан заповедник «Брянский лес», и Igor Shpilenok стал первым директором этого заповедника.

Фотографирует дикую природу (пейзажная съемка) и диких животных. Автор фото-книг о дикой природе. Член Международной Лиги природоохранных фотографов.

В 2006 , и 2009 годах Igor Shpilenok побеждал в номинации «Urban and Garden Wildlife» конкурса Би-би-си «Фотограф дикой природы» (Wildlife Photographer of the Year). Лауреат фотоконкурса «Золотая черепаха» в номинации «Гармония жизни» в 2006 году за снимок «Рассвет на реке Кроноцкой»

О себе он сообщает: «Идея начать фотографировать пришла мне в 13 лет, когда в своих странствиях по весеннему Брянскому лесу я обнаружил удивительную поляну с сотнями подснежников. Мне показалось несправедливым, что эту красоту вижу только я один из нескольких миллиардов людей, живущих на земле.

…Две недели я уговаривал бабушку купить мне камеру, но когда с новеньким фотоаппаратом вернулся на поляну, понял, что опоздал. На месте цветов выросла высокая летняя трава. Целый год я ждал следующей весны и учился технике фотографии, тратя на это все доступные мне материальные ресурсы. 25 апреля 1974 года я вернулся на поляну и не поверил своим глазам. На месте куртин подснежников чернела перевернутая гусеницами тракторов почва, громоздились штабеля свежесрубленной древесины…

…Это было одно из самых сильных отроческих потрясений, определивших мою будущую жизнь. С тех пор фотокамера – мой сильнейший союзник в работе за спасение Брянского леса – того места, где я родился, живу и надеюсь умереть. При помощи фотографии (публикуя статьи в газетах и журналах, организуя фотовыставки) я нашел союзников, вместе с которыми добился организации заповедника «Брянский лес» и стал его первым директором, проработав в этой должности десять лет…

…За это время мне и моим соратникам удалось создать в Брянском лесу еще 12 охраняемых природных территорий, на которых запрещены рубки леса, мелиорация и другие разрушительные виды хозяйственной деятельности. Теперь почти 20 процентов Брянского леса изъято из хозяйственного использования, а центральная его часть объявлена международным биосферным резерватом под эгидой ЮНЕСКО. Годы залечивают раны, нанесенные людьми Брянскому лесу, и на моей поляне опять цветут сотни подснежников — им теперь ничего не угрожает.

Во второй половине жизни, когда мне изрядно надоела бюрократическая сторона управленческой работы, я решил полностью отдаться фотографии. Теперь у меня работа-мечта: доносить до людей красоту дикой природы, будить их для природоохранных инициатив, самому находясь гуще природоохранных событий. Я мечтал, что география моих фотоэкспедиций расширится до всей заповедной России.

Так и было, пока я не открыл для себя Кроноцкий заповедник на Камчатке и не влюбился в эту суровою землю. Теперь у меня появилась вторая родина, и я разрываюсь между Брянским лесом и Камчаткой, между которыми уместилась страна размером в девять часовых поясов!

Я счастливый отец четырех сыновей: Тихона, Петра, Андрея и Макара. Тихон и Петя своими маршрутами продолжают дело моей жизни. Два младших пока мечтают об этом. Я счастливый муж. С женой Лорой меня соединяет не только любовь, но и общие жизненные ценности. Она родилась и выросла в США, но одиннадцать месяцев в году живет в России.

Как и я, всю свою сознательную жизнь она занимается охраной природы. Кроме того, она успевает писать свои книги и переводить мои. Всеми своими победами на международных и российских фотоконкурсах я обязан Лоре: именно она отбирает и посылает снимки».

Igor Shpilenok в настоящее время живёт в деревне Чухраи, которая находится в самом заповеднике «Брянский лес», иногда покидая родные места о чем рассказывает в блоге в Живом Журнале , о местах, где находится. а также подробно рассказывает о характере животных которых фотографирует. В 2012 году блог Игоря получил премию «Рында года» в номинации «Изображение года»

01.08.2016 Тексты / Интервью

​Игорь Шпиленок: «Живу в медвежьих местах»

Беседовала Алена Бондарева

Фотографии: Игорь Шпиленок / shpilenok.livejournal.com

рассказать друзьям:

0

0

Нянька для медведей или о документальной съемке

- Игорь, в 2016 году должен выйти фильм «Медведи Камчатки. Начало жизни». Это ваш первый опыт работы с видеокамерой? Фотография вам больше неинтересна?

Мечта про фильм давняя. Я больше десяти лет живу в самых медвежьих местах России, а может быть, и мира. У меня бывают такие дни, когда я за сутки встречаю более 100 медведей. На Камчатке есть избушки-стоянки, где с крыши можно увидеть одновременно 30-40 особей. Естественно, у меня накопилось много впечатлений. Осознаешь, насколько это интересный и умный зверь, насколько он поведенчески похож на человека. И понимаешь, почему именно медведь стал божеством для многих примитивных народов.

Но раньше о медведях я рассказывал с помощью фотографии, кино я всегда боялся, потому что фильм - это коллективное искусство, где надо объединять интересы многих людей, а в тех местах, где я работаю лучше, конечно, быть одному. Но какое-то время назад я понял, что фотографией не все можно передать. И рано или поздно надо браться за фильм. И, скажу вам, браться пришлось почти на голом месте, потому что у нас в России анималистическое документальное кино практически не снимается. Я видел, как это делают западные команды, которые на Камчатку приезжают снимать фильмы о наших медведях. Знаю, что это большая и серьезная, а самое главное, дорогая работа. Но тем не менее решил объединить заинтересованных людей (их оказалось немало). И прошлой весной мы начали снимать. Я заехал на самый юг Камчатки, поселился в избушке на берегу Камбального озера за месяц до того, как медведи начинают выходить из берлог. Нашел порядка 10 берлог, из которых появились недавно родившиеся медвежата. И среди этих 10 - только две, где медведицы были согласны на то, чтобы за ними следовали люди с камерами.

Фотография: Игорь Шпиленок / shpilenok.livejournal.com

- А как вообще вы снимаете диких животных? Маскируетесь? Выслеживаете?

Когда годами живешь среди медведей, то начинаешь их чувствовать, знаешь о них очень много. Естественно, если просто приехать на Камчатку на месяц, когда медведицы выходят из берлог, не зная местности, можно годами ходить по округе и не найти ни одной берлоги. Но у меня хорошая подготовка. Дело в том, что у камчатских животных нет такого страха перед людьми, как, например, в Сибири. Я в позапрошлом году проехал по всей России, в том числе через Сибирь на машине, и не видел ни одного медведя вблизи дороги, а те, которые мне попались вдали, убегали.

- Это не удивительно, в Сибири на них до сих пор охотятся.

Да, медведь - завидный охотничий трофей. А сибирские люди так устроены, я имею в виду жителей сельской местности, если едут куда-то на УАЗике или моторной лодке, обязательно берут карабин. Поэтому звери в тех местах «настеганные», человека боятся. На Камчатке ситуация другая, там существует большой Кроноцкий заповедник и Южно-Камчатский заказник, где налажена эффективная охрана. Поэтому практически все съемки медведей, которые делаются в России, проходят там. Но и на Камчатке не каждый медведь согласится сниматься. Только 9-10% медвежьей популяции знает, что человек не опасен. Эти медведи даже пытаются извлекать выгоду из соседства с людьми.

Фотография: Игорь Шпиленок / shpilenok.livejournal.com

Скажем, когда я долго снимал на одном месте (а я уезжаю в экспедицию самое маленькое на полгода), бывали случаи, когда животные ко мне просто привыкали. Подобное открывает большие возможности для фотосъемки интимных моментов, которые никогда не сделает человек чужой, приехавший на Камчатку на два-три дня.

Также и с медведями, после 10 лет работы в Кроноцком заповеднике и Южно-Камчатском заказнике многие из них стали моими знакомыми и даже соседями. Я понимаю, как они будут вести себя. И они знают, что ни я, ни люди, пришедшие со мной, не опасны. У меня даже были такие случаи, когда медведицы делали меня своей нянькой. У медведей семья устроена не так, как у людей. Самец только носитель генофонда, он встречается с самкой для зачатия, а после семейными делами не интересуется. Более того, при случае может и сожрать медвежонка. Чем самец крупнее, тем чаще он бывает каннибалом. То есть поедает особей своего вида и часто собственных детей. И поэтому самки с маленькими медвежатами самцов боятся. А старые медведи, особенно те, у которых негативный опыт взаимоотношений с человеком, избегают людей. И самки это знают. Поэтому каждый год приводят ко мне медвежат. Ведь я сижу с камерой и штативом на одном месте неделю, две. Они привыкли, что я для них часть ландшафта и никого не обижаю. Оставляют около меня детенышей, а сами уходят на 100 −200 метров рыбачить. Так складываются особые отношения с медведями. Собственно, я и занимаюсь фотографией, а теперь еще и кино, только потому что вижу много вещей, которые не могу держать в себе, мне хочется обязательно о них рассказать.

- Медведи, которые к вам привыкают, промышляют разбоями?

Эта проблема связана с охраной медведей. Люди порой ведут себя недальновидно. Они приучают диких животных к зависимости. И на Камчатке самые опасные медведи-убийцы, те, которые заходят на дачи и в города, привлеченные отходами и запахами помоек. Кормить диких зверей нельзя. Прикормленный медведь - это всегда животное, чья судьба заканчивается отстрелом. Потому что, раз попробовав человеческую пищу, он очень быстро соображает, что это легкая добыча, и обязательно придет еще. Медвежье помойничество - беда камчатской столицы и посёлков. Почти у каждого рыбхоза есть своя свалка. Люди не топят в воде отходы, не утилизируют их. Поэтому иногда на Камчатке в год отстреливают от нескольких десятков до сотни медведей. Но в том же Кроноцком заповеднике есть кордоны, где живут инспекторы, которые не оставляют пищевые отходы там, где они могут достаться медведям. И поэтому у животных с людьми на этой почве нет конфликтов.

- Вы живете только в избушках в заповедниках?

Это кордоны заповедника. Жить на Камчатке в палатке неудобно. Вы, наверное, слышали, про японца Мичио Хошино, которого задрал медведь.

В Интернете гуляет фейковый снимок. Якобы последний кадр Мичио Хошино - медведь, разрывающий палатку. На самом деле Мичио погиб глухой ночью и фотосъемки его смерти нет.

Но избушка на Камчатке - это громкое слово. Речь идет о маленьком сарайчике, сбитом из досок. На Камчатке нет строевого леса, в основном кривые каменные березы. И доставить материалы можно только вертолетом. Строительство тут безумно дорогое. Поэтому избушки очень простые. Но я в них довольно хорошо себя чувствую. Хотя жизнь тут и сложная. Иногда утром хочешь сделать себе кофе, поднимаешь ведро с водой, а там - лед. Поэтому сначала надо натопить избушку, растопить лед, и только потом сварить кофе.

Вообще, съемка дикой природы в физическом плане - дело нелегкое. Часто приходится терпеть лишения, в том числе и холод. Животным в этом смысле легче. Медведь-то залезет в берлогу и спит.

- Когда ведете съемки зимой, сколько часов обычно проводите на морозе?

Однажды мне захотелось снять росомаху, так как хороших снимков росомах у нас мало. Я выкопал снежную пещеру и просидел в ней при температуре −15-20 градусов четыре дня. За эти ночи мой спальный мешок впитал столько влаги, что перестал меня греть, пришлось уходить в избушку сушиться. Конечно, чтобы достичь нужного результата, приходится часами, а порой и днями сидеть на морозе, иногда даже аппаратура работать отказывается.

Фотография: Игорь Шпиленок / shpilenok.livejournal.com

- Как раз хотела спросить, как вы решаете эту проблему? У вас особая техника?

Я использую профессиональные камеры Nikon, которыми снимают спорт, людей, ландшафты.

- А что вы далаете, чтобы камера не отказывала при низких температурах?

Фотография: Игорь Шпиленок / shpilenok.livejournal.com

К сожалению, отказать камера может всегда, часто просто замерзает аккумулятор. Ну что делаешь? Греешь камеру у себя на груди. А бывает так, что и готовить еду нельзя, дым от огня или даже горелки отпугивает животных. Поэтому обычно опускаешь зерна в полиэтиленовый пакет, заливаешь водой и на ночь кладешь себе на грудь. Пока спишь, они разбухнут, на утро ешь эту кашу, «сваренную» на твоем тепле. И с аппаратурой также, аккумуляторы хранишь на груди, чтобы они не остыли; камеру на ночь берешь в спальный мешок. Существуют и другие хитрости. Самое главное, чтобы камера оставалась сухой, мороз не так страшен. Да и каждое следующее поколение фотоаппаратов более устойчиво к внешней среде.

Шпиленок И. Мои камчатские соседи. 370 дней в Кроноцком заповеднике. Фотокнига. - М.: Самокат, 2013. - 192 с.

- В книжке «Мои камчатские соседи» очень много лис. Но теперь вы говорите только о медведях, лисы вас больше не интересуют?

Последние два года я работаю в заказнике на самом юге Камчатки и там действительно лис меньше. Альбом «Мои камчатские соседи» описывает жизнь в средней части Камчатки, Кроноцком заповеднике. Лисы нынче мне мало попадаются, поэтому я и рассказываю про них меньше. Но параллельно с фильмом «Медведи Камчатки. Начало жизни», я хочу сделать и книгу. Чтобы люди как можно больше узнавали о медведях, их сохранении, и о том, как безопасно делить с ними одну территорию.

Фотография: Игорь Шпиленок / shpilenok.livejournal.com

- А как вы относитесь к Чарлзу Дарвину и Джеймсу Хэрриоту?

Как можно относиться к ярким людям? Без них наша жизнь была бы пресной. Вообще, меня часто спрашивают, какие фотографы на меня повлияли. Но, я вам скажу, что меня сформировали писатели-натуралисты (да и в тех местах, где я рос, не было фотокниг). Из зарубежных авторов - это Хэрриот, Даррелл. Среди русских - Константин Паустовский и Михаил Пришвин. А еще Василий Михайлович Песков, фотограф, журналист, который полвека писал о природе в «Комсомольской правде». И, конечно, мне очень повезло - с Песковым я знаком лично. И мы много с ним говорили о дикой природе и ее охране.

О фотографах-анималистах и документальной съемке дикой природы

- Как вы думаете, почему в России не возникло такое анималистическое документальное кино, как на Западе?

Причин несколько. Главное - у нас нет рынка. Есть отдельные большие фанатики видеосъемки диких животных, но эти люди в сегодняшних условиях оказываются невостребованными, почти у каждого вторая профессия, позволяющая зарабатывать деньги. Я со многими лично знаком. Наши телевизионные каналы показывают зарубежные фильмы, возможно, потому, что их проще закупать, чем самим организовывать и финансировать съемки. В кинотеатрах тоже не показывается документальное кино о медведях. Но не исключено, что ситуация скоро изменится.

У нас еще 10-15 лет назад не было и анималистической фотографии. Но когда пришли цифровые технологии, и начал бурно развиваться интерес к дикой природе, фотография у нас возродилась.

- Может быть, вы назовете какие-то имена?

Есть много российских фотографов, чьи имена хорошо известны на Западе. Эти люди регулярно побеждают в самых престижных международных конкурсах. Возьмите того же Сергея Горшкова, который на Камчатке снимает медведей. Он лауреат многих британских, французских и немецких конкурсов и, в общем-то, очень востребованный фотограф. Сейчас подрастает новая плеяда молодых ребят, 20-30 лет, ворвавшихся в анималистическую фотографию.

Сегодня ситуация в целом меняется к лучшему. Журналы стали охотнее брать такие фотографии. К тому же есть Интернет, где очень легко демонстрировать свою работу. Но фотографам проще. Фотография - индивидуальное искусство, очень редко проекты снимают командами. И фотооборудование гораздо дешевле. Не надо везти на Камчатку команду: звукооператора, ассистента и так далее. Но дикой природы сегодня все меньше. Люди могут видеть ее только на мониторах компьютеров, экране телевизора, в книгах. Она становится от нас все дальше. А тяга к ней растет. И сейчас видны вполне объективные предпосылки для того, чтобы и документальное анималистическое кино возродилось и в России.

Фотография: Игорь Шпиленок / shpilenok.livejournal.com

- Есть ли фотографы, на которых вы равняетесь или хотя бы те, за чьими работами следите с интересом?

Есть фотографы, чьи работы меня восторгают. И я знаком с ними. Например, француз